пойду спать пока не наступила безсонница

у меня очень болят зубы

Утром Марка разбудила Вера. Сначала он сильно сопротивлялся. Но с каждым порывом сопротивления сестра начинала трясти его за плечо всё сильнее.
- Поднимайся! – заорала она.
Он неторопливо открыл правый глаз. Огляделся.
- Ну чего тебе?
- Как чего? – недоумевающие переспросила сестра. – Уже пол десятого!
- Ну и что?
- Ты в школу опоздал, дурак!
- Что?!
Марк вскочил с дивана и подобно ракете начал собираться в школу. Вперемешку смёл учебники в сумку. Слава Господу, что рубашка высохла! Он наспех надел её на себя. Застёгивать все пуговицы уже не было смысла, поэтому парень застёгивал их, каждый раз пропуская по две. Пиджак. Галстук кое-как болтался на шее уже со вчерашнего дня. Разные носки. На поиски пары у него тоже не оставалось ни минуты. Тем временем Вера заталкивала ему в рот бутерброд.
- Шпашибо! – крикнул брат ей в след, на лету застёгивая ширинку на штанах.
- Не оплошай в школе! – помахала рукой она. – Неудачник..
И дверь захлопнулась. Сквозь тонкие стены чётко доносилось топанье младшего брата. Последовал скрип и громкий треск. Всё, теперь Марк далеко от дома. Можно заняться своими делами.
Лениво передвигая ногами, девушка пошла на кухню ставить чайник. Каждый день начинается одинаково. Подъём, кухня, кофе, газета, одеваемся, едем на работу. Правда сегодня последние два пункта выполнять было необязательно. Среда – единственный выходной за неделю. Как-то так получилось, что у девушки всё не как у людей. Да и работает она в весьма подозрительном, непопулярном местечке «Глазунья Петунья». Что произошло с названием девушка так и не разобралась. Зачем надо было обзывать яичницу таким скверным, на Верин взгляд, именем? Да и вообще название не со всем в тему. Заведение было чем-то вроде общепита. Но кроме котлет с салатом и супов там ничего не было. Не хватало средств на расширение меню. Да и повар – молодой парень Гоша – особым кулинарным искусством не отличался. Что до Веры, то в её обязанности входило лишь выполнять заказы клиентов. Сейчас в забегаловке кардинальная перестройка. Хозяин, Пётр Николаевич, решил для полного счастья обеспечить «Глазунью» баром. Так прибыльнее..для него. Из-за этих изменений рабочая смена сильно сократилась. Вот и среда стала свободной. Хотя бы этому можно было порадоваться.
Девушка сняла чайник с плиты, достала кружку. Большую, с надписью «Good morning». Эту кружку Вере давным-давно подарила ей первая любовь. Точнее, будучи настырной, девушка сама её выпросила. Хоть и чувства через десяток лет остыли, она всё равно пользуется этим сосудом. Вместительнее этой чашки не найдёшь.
Старательно размешивая чёрное, как смоль варево, девушка села на стул, задумчиво уставившись в окно. Жизнь здесь угнетала её. Воспоминания давили на хорошее самочувствие, уничтожая всё самое замечательное. Столько планов разрушено. Если бы её судьба сложилась бы по другому, то она смогла бы жить совершенно иначе. Наверняка у неё было бы хорошее образование, прибыльная карьера, собственная семья, дом. Но нет. Кажется, что этого не случится. Старый район, ветхая квартира, нельзя бросить младшего брата, ни копейки в кармане. Вера с призрением огляделась вокруг. Сколько же ещё времени ей придётся гнить здесь? Молодость быстротечна. В отличии от своих сверстниц, которые могут позволить себе шопинг, парней и походы по клубам, она не может ничего! Почему?!
От этой её кулак сжался настолько крепко, что ложечка изогнулась. Исчезло желание попить кофе. Она швырнула чашку в раковину, откинулась на спинку кресла.
За вечную занятость головы во время будней, у неё совсем не оставалось мгновений, когда она могла бы оценить горечь своего положения. Наверно за это девушка и любила свою ничтожную работу.
«И чем теперь заняться?» - думала она, закидывая ноги на стол. – «Убираться лень…Готовить обед тоже нету смысла..Может почитать? Нет».
Внезапно раздался звонок в дверь. От неожиданности Вера перепугалась настолько сильно, что не удержалась и упала на пол вместе со стулом. Но корячиться на полу от боли в спине ей не позволила настойчивость прибывшего гостя. Кто-то без конца трезвонил в дверь. Пришлось отложить мучения на потом. Вера встала и поглаживая поясницу, направилась в прихожую. Повернула ключ, приоткрыла дверь.
- Мама? …
Марк вернулся домой в три. Он всегда приходил именно в это время. Точность поражала.
Услышав, как он шуршит в коридоре, Вера встретила его с радостной улыбкой. Эта перемена в лице сестры поразила его.
- Неужели на землю попадали астероиды и ты решила так радушно встретить меня? – спросил он, снимая пиджак.
Сестра пропустила мимо ушей колкость.
- Угадай кто пришёл! – с этими словами её улыбка стала шире.
- Майкл Джексон польстил нам своим приходом?
- Нет. Ещё две попытки.
- Элтон Джон? Чарли Чаплин?
- Не угадал, сынок.
В следующий момент из за угла вышла высокая, тощая женщина, цокая каблуками туфель. От этого она казалась ещё выше. Уже совсем не молодая, она старалась замазать косметикой прорезавшиеся на продолговатом, некрасивом лице морщины. Она растянула свои засохшие, потрескавшиеся губы в кривую улыбку, изображавшую приветливость. Затем поправила пышную шевелюру своей жилистой рукой с длинными ногтями, покрашенными в ярко-красный лак и потянулась к сыну. Её чёрные глаза горели лаской, но парню не понравилось это «доброе» пламя. Марк испуганно отмахнулся от женщины, попятившись назад.
- Зачем ты приехала сюда, старая карга?! – заорал он, пытаясь сдержать слёзы безумия. Он чувствовал себя оленем, загнанным в угол огромным волком. – Какого чёрта?!
- Как ты разговариваешь с матерью? – возмутилась гостья, наморщив лоб.
- А как с тобой ещё разговаривать?! – руки тряслись от гнева.
- А ну замолчи! А то я..
- Что ты? Что ты? Ты мне ничего не сделаешь! Ты нас бросила! Бросила, слышишь? Убирайся из моего дома! – с этими словами он пнул поставленный около входной двери чемодан.
Чемодан рухнул и раскрылся. Из него посыпались драгоценности, начали вываливать дорогие кофточки и платья.
- Что это? – негодующе воскликнул Марк.
- Я долго думала и решила вернуться. Вы всё-таки моя семья! – она обняла Веру за плечи, нежно поцеловав дочь в весок. От этого парня чуть не вывернуло на изнанку.
- Меня тошнит от одного твоего голоса! – закричал он.
- Что?
- Я ненавижу тебя, подлая дрянь! Ты не мать для меня. – крик медленно превращался в истерику.
- Сынок, я..
- Никогда не называй меня сыном! Ты слышала? У меня нету матери! И отца нет!
- Марк, а ну возьми себя в руки! – в ссору вступила Вера. – Мама вернулась! Разве это не счастье?
- Это для тебя счастье! Я вообще эту особу знать не знаю!
- Маркуша, ну пожалуйста, выслушай меня! – взмолилась мать.
- Да вот, выслушай! – скомандовала Вера.
- Знаете что? Да пошли вы обе! А ты (он показал пальцем на Веру) не сестра мне больше! Предательница чёртова.
Хлопнула дверь и вот парень уже на лестничной клетке. От перенапряжения левый глаз начал дёргаться. В голове царствовала настоящая буря.
«Ну зачем? Зачем?»
Сверху всё ещё доносились отчаянные крики женщин. Вера выкрикивала брату в след всё, что могла только придумать. Все бранные слова. А мать молила одуматься.
Добро пожаловать в дурдом «Ромашку».
Он вышел из подъезда, пересёк двор, затем ещё один двор и уселся на качели местной детской площадки, зажав голову руками. Слёзы сами собой начали течь из глаз. Так горько Марку ещё не было. Меньше всего он ожидал возвращения этой поганой проститутки. Можно было ждать всего, даже того, что тараканы образуют армию, но только не её появление на пороге.
Детишки тем временем возились в песочнице, визжали, «пекли пирожки». Некоторые играли в прятки. Кто-то съезжал с горки. Какой то мальчик кинул в лицо девочке песок. Она заплакала. Пришла грозная бабулька и не менее грозно отшлёпала засранца.
На лице парня сквозь слёзы проступила еле заметная улыбка. Он вспомнил детство. Как сам играл здесь, как катался на этих качелях. Он слегка оттолкнулся ногами от земли. Качели брезгливо заскрипели. Родной скрип. Когда-то он сам строил замки из песка. Где-то здесь должна быть закопана его лопатка. А под одними из кустов должна валяться формочка черепашки. Может она до сих пор там лежит?
Он встал и наугад пошёл к одному из кустов, приподнял ветвь, чуть порылся в земле. Странно наверно видеть вполне взрослого юношу, копающегося среди травы. Чуть-чуть терпения и усердия, ребята..Бинго. А вот и она. Треснувшая, с отвалившейся лапкой пластмассовая черепашка. Раньше она была жёлтой. Он точно это помнил. Но теперь, спустя примерно восемь лет, она выцвела, но форму сохранила.
Марк присел на ближайшую скамейку и стал вертеть в руках формочку. Сколько воспоминаний было с ней связано. Но все эти отрывки его жизни были потеряны вместе с нею, черепашкой. А может не потеряны, а просто забыты здесь в спешке.
Кто-то присел рядом, но парень не обратил на это внимание.
- Как твоя губа? – тихий женский голос заставил Марка оторваться от формочки.
- М? – юноша удивлённо посмотрел на присевшую к нему девушку.
Как и ожидалось. Пару прядей выбилось из неаккуратно собранного пучка, на лбу выступили капли пота, дыхание было прерывистым. Видно, что Она долго бежала. В руках зачем то сжат пакет молока.
- Я спросила, как твоя губа. – повторила Нина, проводя пальцем по верхней губе.
- А, ты про это! – Марк прикоснулся к ранению. – Всё в порядке. Заживает.
- Марк, она треснула и теперь оттудова течёт кровь.
- Что?
- Взгляни на пальцы.
Он посмотрел на пальцы. Все красные заляпанные кровью. Теперь и на штанах пару линий.
- Как это я так?
- Кричал.
- Нет.
- Это не был вопрос. Ты кричал. Я слышала. По соседству живём.
- Прости, помешал.
- Господи, это ничего не значит. Что стряслось?
- Она вернулась.
- Кто?
- Эта гадкая женщина.
- Мать твоя?
- Не называй её моей матерью! – повысил голос Марк, но заметив как испуганно на него посмотрели дети, тут же перешёл на шёпот. – Она мне не мать. Вообще ничего общего с ней не имею.
- Но она родила тебя!
Парень уже собирался начать кричать, но раскрыв рот слишком широко, потревожил рану.
- Чёрт. Губа болит! – зарычал он, прижимая ладонь ко рту.
- Надо помазать зелёнкой.
- Где я найду её?
- Пойдём ко мне.
- Там они!
- А мы тихо..
Нина взяла Марка за запястья и повела вперёд.
До дома не так долго шагать. Открывать дверь надо было тихо, но быстро. Мать могла выбежать из дома и начать расспрашивать куда подевался её сын. Рискованно. Но к счастью, в новом замке ключ вертится почти беззвучно. Они вбежали в квартиру, захлопнули дверь и смогли вздохнуть спокойно. Главная опасность миновала.
- Я сейчас.. – девушка стряхнула кроссовки и скрылась за дверью.
Через пару мгновений она уже снова стояла в прихожей с ваткой и пузырьком зелёнки в руках.
- Ну и как я буду с зелёной рожей по школе ходить? – бурчал Марк.
- Да ну. И не таких видывали. – спокойной ответила Нина, прижимая ватку к губе парня. Зажгло. Глухая боль.
- На, держи пока не перестанет щипать. – скомандовала Нина, передавая парню ватку. – Тапки в правом ящике шкафа. Я пойду на кухню. Тебе что-нибудь приготовить? Я так понимаю, что ты не собираешься возвращаться к себе..Можешь пока телевизор посмотреть в гостиной.
- Я не умею им пользоваться. – с иронией ответил Марк. – Я лучше пойду с тобой на кухню. Что скажет твоя мама, когда узнает?
- Она в командировке. Дом на мне. Живи. Можешь взять папину одежду. Мама не выбрасывала её после его смерти. Хранит как память.
- Нин! – прошептал парень уже ночью, когда лежал на раскладушке в спальне девушки.
- Что, Марк? – сонно ответила она.
- Зачем тебе надо было молоко? Ты ходила в магазин?
- Нет. Я увидела как ты, злой, подобно фурии выскочил из своей квартиры. Взяла молоко, чтобы ты не подумал, будто я побежала тебя успокаивать. Чёрт. Ночью я всегда говорю правду.
- Нин..
- Ну что?
- Спасибо тебе, ты одна такая. – ласково поблагодарил Марк.
Сквозь пелену темноты парень увидел как её губы растянулись в блаженной улыбке.
- Да не за что. Спи, давай, кот Базилио.

Медленно затягивая галстук вокруг шеи, Марк отчётливо понимал, что вот уже сентябрь и хоть до конца года далеко, нужно браться за ум, кончать валять дурака, как он это делал многие-многие годы. Вот уже пару минут он, босой, без тапок, стоял на холодном кафеле в ванной, не решаясь взглянуть на себя в зеркало. Комплексы? А может он просто не хотел осознавать, что стал совсем взрослым? Сердце стучало быстрее.
«Что за глупости?»
И он сделал шаг вперёд, неохотно открыл глаза и оказался лицом к лицу с самим собой. Вот оно. Неизменное, с чем он живёт всю жизнь. Рыжие, как ржавые трубы, волосы стояли как-то не так, необычно, торчком. Приглаживать их не было смысла. Всё равно непослушные, не поддаются расчёсыванию. Его лицо было вполне стандартным, не особо симпатичным. На фоне бледной кожи веснушки загорались ярким пламенем. Это смущало его, но ничего поделать юноша не был в силах. Не замазывать же ему это сестринской пудрой! Сами черты лица были немного угловатыми. Сильно выделялись скулы. Нос с горбинкой, присущий всем членам его семьи, казался ему весьма удобным. С него не съезжали очки, когда он читал, сильно склонившись над книгой. Это хорошо. Пара ушей. Что радовало, то он не был лопоухим. Небольшие, аккуратные уши. Чуть-чуть заострённые. Это особо было заметно в детстве, за что Марка прозвали Эльфом. Небольшой рот с родинкой над верхней губой. Единственное, что ему действительно нравилось, это глаза. Большие, с некой серьёзностью во взгляде. Карие, в них тонули. Но тонули не в задумчивости, а в ностальгии, светлых воспоминаниях. Эти два искрящихся ока окаймляли светлые ресницы. Густые, длинные . В них часто играло лучами солнце.
Внимание Марка привлекла зона на подбородке.
«Неужели пробивается щетина? Я же только вчера побрился!».
Но делать нечего. Пришлось найти гель для бритья, взять в руку лезвие, хорошенько намазаться белой пеной. Странная привычка была у парня. Он брился в своей комнате. Каждый раз, стоя на возле окна, смотря в своё собственное отражение в нём. Сестра не раз говорила, что отец делал тоже самое. Но традиция эта немного Марка раздражала. Ему не нравилось быть таким, как отец. Он не любил своё лицо в особенности за то, что там можно было с лёгкостью прочесть схожесть с отцом – человеком, который бросил их. Вере везло больше. Она была похожа на бабушку. У неё, Веры, были тёмные, вьющиеся волосы, которые она любила приглаживать пальцами, разговаривая с кем-то. Глаза у сестрички зелёные. Черты лица мягкие. Маленькие прелестные ушки. Тонкие брови. Гладкая, безпроблемная кожа. Её обожали все. Марка больше презирали. Ненависть со стороны семьи началась после развода. Матери жутко не нравилось, что он так похож на её бывшего мужа. Из-за Марка она не могла позабыть о прошлой любви. За это женщина заставляла его носить маску и закрывать волосы капюшоном. Но теперь и мать их покинула. Ушла жить к своей новой пассии. Богатому туземцу. Счастье, что додумалась оставить детям квартиру. Теперь сестра работает сутками. Марк знает, сколько сил она тратит на то, чтобы прокормить его. Сам ждёт, пока закончится школу. Тогда он сможет тоже куда-нибудь устроится и облегчить сестринскую долю.
Проснуться от раздумий ему помог солёный привкус во рту. Он и не заметил как рука соскользнула, поранив бритвой верхнюю губу. Теперь на белоснежной рубашке виднеются крупные капли крови. Чёрт. А ведь новая, даже не одевал ни разу. Чтобы обеспечить брата новой школьной формой, сестра работала на двух работах. И дело не в том, что одежда дорогая, просто заработок нищенский.
Юноша стянул с себя рубашку, налил тазик холодной воды, начал отстирывать пятна. К счастью, кровь оттёрлась почти бесследно. Но она мокрая. Придётся нарушить правила и один день отходить по школе в футболке. Марк поднялся с четверенек, вышел на балкон, чтобы повесить рубашку. Снизу раздалось присвистывание местных девчонок. Они всегда так делают, когда видят парня без майки. Но что тут такого? Марк не любил своего тела. Слишком тощий, без единой мышцы на теле, с сильно выпирающими наружу рёбрами, впалым животом. Отвратительно. Кто же полюбит такое тело? Кто захочет прижаться к такой вялой груди? Кто захочет погреться в объятиях такой щепки?
Ему всегда было некомфортно в такой оболочке. Пожалуй, ему больше было бы по вкусу быть толстяком с двойным подбородком. А ещё ноги. Длиннющие, тощие, как у дистрофика. Одноклассницы часто ныли по поводу того, что хотят такие же. Что в этом красивого?
В его виде не было мужественности. Мерзкий червяк – так Марк любил в мыслях отзываться о себе.
Каждый раз хотелось спрятаться, чтобы никто не смотрел на него оценивающим взглядом. Принимая ванну, парень плотно закрывал глаза. Хотелось представить, что он нормальной комплекции.
- Братишка, к тебе гости! – окликнула его Вера.
«Кто же?»
Он без раздумий схватил первую попавшуюся футболку, поплёлся к кухне. Проходя по коридору, он пытался нацепить на себя майку, но тщетно. Запутался в её бесформенности. И всё же достигнув кухни, он всё-таки нашёл правильный проём для головы, соответствующие дырки для костлявых рук.
За столом его ждала Нина. Милая девочка из параллельного класса. Она смотрела на Марка круглыми от смущения глазами. Похоже, она первый раз видела парня в одних джинсах.
- И ты туда же? – заворчал парень, нахмурив брови.
- Прости.
Она виновато опустила голову, начиная лихорадочно потирать себе лицо.
- Ниночка, ну что ты, не плачь! – Вера наконец оторвала глаза от газеты и принялась гладить по спине бедняжку.
- Вот смотри, до чего ты девочек доводишь! – в этот момент красавица-сестра ему показалась коброй.
Она шипела и смотрела так грозно, что душа уходила в пятки. Вот так всегда. Стоит кому-либо состроить грустную мордашку, как Вера тут как тут и начинает защищать пострадавшего. Такая она по натуре..
- Пей уже свой кофе. – буркнул Марк, присаживаясь на стул рядом с Ниной.
Сестра только скорчила рожу и снова уткнулась в свои «Вести», смачно потягивая содержимое кружки.
Ниночка заходила за парнем каждое утро. Приходилась она Марку соседкой. Когда они познакомились, им было не больше шести лет. Отношения родителей не клеились и им запрещали играть друг с другом. Потом они пошли в разные школы. На улице пересекаться не доводилось. Каждый выходил и возвращался домой в разное время. А год назад они снова встретились. Она перевелась к нему в корпус. Он рассказал ей о сложившейся в семье ситуации и она стала приходить. Без приглашения. Просто когда захочется. Как оказалось, хотелось в гости ей всегда.
- Марк, - взволнованно залепетала девушка, - что у тебя с губой? Подрался?
- Бритвой порезался.
- Наконец решил сделать эпиляцию на свои отвратительные усики? – вопрос Веры был похож на издевательство, а по лицу расползлась ухмылка.
- Я вообще то давно бреюсь! – огрызнулся Марк, злобно посмотрев на сестру.
Вера лишь усмехнулась.
- Маркуша, нельзя повышать на сестру голос! – возмутилась Нина.
- Ещё одна нравоучительница нашлась!
Марк вспыхнул мгновенно. Он вылетел из-за стола, с грохотом опрокинув табуретку, на которой сидел, ураганом влетел в свою комнату, громко захлопнув за собой дверь.
В доме воцарилась тишина. Казалось, что бурная реакция брата повергла Веру в шок. Она с минуту сидела, не двигаясь, обернувшись Марку в след. Хотелось кинуться вдогонку и задать трёпку разбушевавшемуся брату, но она стерпела.
- Чаю хочешь? – спросила она Нину, продолжая сверлить дверь в Маркову комнату своим змеиным взглядом.
- А в школу не опоздаем?
- Вы уже опоздали.
- Тогда я пой..
- Сиди!
Команда сработала мимолётно. Нина будто приклеилась к стулу.
- Тогда я не откажусь от чая..
- Вот и славно, - расплылась в блаженной улыбке Вера, наливая в чайник воды. – Не обращай внимания на него. Дурак. Чего с него взять?
Девушка промолчала в ответ. Отвечать на риторический вопрос было бы глупо. А заступиться за друга не осмелилась. Бой был бы не равным. Перед сестрой Марка даже у Эйнштейна не осталось бы аргументов. В этом её сила характера. Язык с детства хорошо подвешен, за словом в карман не полезет.
Когда чайник начал громко шипеть, кипятиться у Марка на душе стало тихо. Так каждый раз. Один буйствующий предмет отнимает злобу у второго.
«Зачем так завёлся?»
Он лежал на диване, закрыв лицо руками. Не поев, Марк чувствовал как в животе начинает посасывать. Затем урчание, бульканье. Но с годами парень научился игнорировать чувство голода. Денег никогда много не было. Всё уходила на погашение долгов, в которые семья Долговязовых попадала довольно-таки часто. На еду оставались копейки. Хватало только на полкилограмма картошки, чуть-чуть хлеба. Колбаса, мясо появлялись на столе только по особым случаям. Масло, какие-то фрукты выпрашивали у соседей.
Постепенно Марк начал потихоньку погружаться в сон. Внезапная усталость застала юношу врасплох, но сопротивляться он не мог. В глазах потихоньку темнело. Мысли бегали всё медленнее, медленнее. Сквозь пелену сна даже самые тревожные мысли приглушались. Постепенно он начал видеть какие-то беспорядочные картинки. Мечты, реальная жизнь..Все кадры смешались, образуя единый поток небылицы. Постепенно к «кино» подключились звуки. Всё становилось правдоподобным. Вот Марк стоит на улице. Но она пустынна, безлюдна. Спереди и сзади дорога. Бесконечная, как в пустыне. По бокам тоже ничего. Вдруг из-за спины показались две девичьи ручонки. Они обхватили Марка, заключив в объятия. Так тепло. Он плохо помнил, когда его обнимал кто-либо. Затем щека ощутила прикосновение губ. Мягких, нежных, ласковых.
- Ну пока, милый! – улыбнулась незнакомка.
Она вышла вперёд, грациозно двигаясь в сторону дороги. С каждым новым её шагом воздух в центре дороги начинал сгущаться и темнеть. Вот она пересекла линию между бесконечным пространством и дорогой. Ещё пару её шагов и по середине дороги возник человек. Почему то он казался знакомым Марку. Таким родным. Будто этого человека он уже видел раньше. Теперь он, Марк, сам шагнул вперёд. Но лицо знакомого ему человеку оставалось туманным.
«Где мои очки?»
Он лихорадочно начал искать по карманам чехол, но его там не было.
- Лови, - улыбнулся знакомый, кидая что-то блестящее Марку.
Юноша словил.
- Мои очки! Откуда они у тебя?
- Забыл отдать..
«Что?».
Отточенным до автоматизма движение Марк нацепил очки на нос. Сердце ёкнуло в груди.
- Антон! – завопил он. – Это ты!
Слёзы хлынули по щекам.
- Я думал ты погиб в автокатастрофе. Помнишь?
- Нет.
- Как? 23 июля прошлого года.
- Ты, кажется, спутал. Я не умирал.
- Но я ведь был там..
- Где?
- Я стоял возле светофора. Горел красный. Но ты пошёл наперекор правилам. Из-за угла выскочил большой автобус и..
Внезапно раздался сигнал надвигающийся машины. Она будто возникла из воздуха. Но казалось, что Антон её вовсе не видит.
- Убирайся оттудова!
- Что?
- Уходи! – снова слёзы.
- Я не слышу тебя. – Антон непонимающе улыбнулся, подставляю руку под ухо.
- Там машина! – Марк бился в истерике.
Антон посмотрел по сторонам.
- Не вижу! – крикнул он, начиная посмеиваться. – Не шути.
- Но..
Автобус врезался на полном ходу в Антона. Внезапно. Неожиданно.
- Как ты мог не видеть? …
Парень упал на колени, совсем разбитый. Кричать уже не было смысла.
- Не понимаю. Как ты мог ..
Он подполз ближе к асфальту. Но ни Антона, ни характерной происшествию крови не было. Был только пух. Тополиный пух.
Всхлипывание. Парень вздрогнул. Он уже забыл, что помимо него в этой пустоши есть ещё один человек. Он поднял голову. Девушка плотно закрыла лицо руками. Её спина сотрясалась от рыданий.
- Почему ты плачешь?
- Я виновата. – голос девушки стал хриплым.
- Но ты же ничего не сделала!
- Это моя вина.
Марк встал, отряхнулся, подошёл ближе.
- Почему ты так думаешь? Ты же не причастна к тому, что его сбили.
- Я виновата в том, что он пошёл на красный свет! – вскрикнула девушка.
Юноша подошёл вплотную, оторвал её руки от мокрого из-за слёз лица. Но она всё стояла, опустив голову.
- Посмотри на меня.
- Нет.
- Посмотри.
Она отрицательно помотала головой. Это вконец довело Марка. Он схватил её за подбородок и силой повернул лицом к себе.
- В чём проблема?! ..
Он замолк.
- Нина?
Она смотрела на него красными опухшими глазами.
- Нина, пойми, он был моим лучшим другом. Я видел как он кровавым пятном отлетает в другую сторону. Ты не представляешь каким для меня это было кошмаром!
- Зачем тебе знать что ему нужно было от меня?
- Забудь.
Он развернулся и пошёл прочь.
- Идиот!
Она подняла с земли камень и бросила парню в голову. Этот камень стал дверью из этого сна в реальность. От дикой боли, которая казалась такой настоящей, Марк резко поднялся с дивана, сжимая ладонями голову. И снова удар.
- Не мог бы ты хотя бы предупреждать, прежде чем делать настолько резкие движения?
- Предупреждать?
Марк поднял глаза. Всего в метре от него на кровати сидела Ниночка, схватившись за голову. Вероятно они стукнулись лбами, когда парень резко проснулся.
- Да.
- Что ты делаешь в моей постели?
Вопрос явно застал девушку врасплох.
- Ничего. Я только что пришла.
- Неправда. Ты сидела на мне. Так ещё и склонилась к моему лицу.
Зябликова (так была её фамилия) залилась краской.
- Не лгу я.
- По твоему лицу я вижу обратное.
- Почему ты кричал?
- Что?
- Ты кричал. Орал, звал кого-то. Но я не могла разобрать ни слова.
- Кошмар приснился.
- О чём?
- Об Антоне.
По лицу девушки скользнула тень.
- Но ты там тоже была.
- И?
- Ты рассказывала, что причастна к его гибели. Каким образом?
- Не хочу говорить об этом.
- Лучше скажи. Тебе же лучше.
- Нет.
- Ты ведь знаешь, как он мне дорог.
- Не знаю.
- Вы встречались?
- С меня хватит. Я домой.
Она вскочила с кровати, быстрыми шагами направилась к выходу.
Марк успел схватить её за локоть.
- Тайна?
- Нет.
- Тогда почему ты не хочешь сказать мне. Это так просто!
- Не буду. Эта история слишком длинная.
- Ну пожалуйста. Он был для меня самым близким человеком!
Она промолчала, вырвала руку и вышла из квартиры.
Опустошение внутри. Загадка. Интрига. И кажется, что все знают об этом. Даже чужие, не имеющие к Антону никакого отношения. Даже вот та старушка с собачкой. Она ведь точно знает! И только он, Марк, не может разобраться. Ну причём тут Нина? Как она вписывается в этот несчастный случай? Почему так тяжело сказать хотя бы одно слово?
Вера пришла поздно вечером. Дверь была нараспашку. Это удивило её.
- Дверь почему не заперта?
- Забыл.
- Врёшь.
- А вот и нет.
- Сюда могли проникнуть воры!
- Кому нужна наша бедная лачуга?!
- Где Нина? – опомнилась Вера.
- Ушла.
- Ого, брат. Кажется у вас тут скандал произошёл.
- Ошибаешься.
- Скажи, я хоть раз ошибалась?
Молчание в ответ.
Сестра фыркнула, проходя на кухню.
- Где сама пол дня шлялась?
- Ты как со мной разговариваешь?!
- Ну уж прости.
- Свинья.
- Я промолчу кто ты.
Уничтожающий взгляд со стороны Веры.
- Я была в магазине.
- Где тогда продукты?
- Ничего не покупала.
- Зачем тогда туда ходила?
- Какая разница? Может на работу кассиршей устраивалась.
- Нет. В местных супермаркетах нету свободных вакансий. Забыла какие сейчас времена? Мы не нужны никому.
- Что за пессимизм? Нина не дала тебе?
Усмешка.
- Очень смешно.
- Ну правда! Что с тобой? Я не видела тебя таким уже давно.
- Мне снился Антон.
На минуту Вера застыла, будто обдумывая сказанное братом.
- И?
- Что это за вопрос такой – «и»?!
- Не огрызайся. Ответь мне.
- Это вы все должны ответить. Нина тоже была там. Она как-то причастна к этому.
- Почему ты так думаешь?
- Она говорила об этом в моём сне. И наяву тоже.
- Говорила? – она выпятила глаза от удивления.
- Ну, почти. Я спрашивал. Она отказывалась отвечать.
- Ясно.
Вера тоже не любила говорить об Антоне. Она хорошо помнила этого мальчика и каждый день после его смерти, ей приходилось наблюдать как убивается Марк. Вскоре Антонова семья уехала из города. Это облегчило как-то стенания брата. Он не забыл об этом, но стал как-то чуть оптимистичнее. Весь этот год Вера пыталась избегать малейшие упоминания об Антоне. Спрятала общие фотографии, переводила темы. А сейчас снова. Все усилия насмарку.
- Скажи, что было у этих двоих?
- Не знаю. Я несколько раз видела их вдвоём. Казалось, им было весело.
- Значит встречались..
- Почему спрашиваешь? Влюбился? – она улыбнулась.
- Нет. Я пытаюсь понять связь.
- Не старайся. Лучше иди ужинать.
- Что на ужин?
- Вчерашняя яичница.
- Мм. Пир.
- Не то слово! - Вера выдала короткий смешок.
Марк сделал имитацию на улыбку. Их обоих забавляли насмешки над их бедностью. Он сел.
Сестра подала ему тарелку.
- Холодная?!
- Ну уж простите, Ваше Величество. Микроволновки нет.
- Извини.
Он взял вилку и начал потыкивать ею в яичницу. Но сегодня кусок в горло не лез.
- Я не буду есть. – сказал он, вставая из-за стола. – Пойду в комнату.
- Ага. – она начала безразлично поглощать свой скудный ужин, приходившийся одновременно и завтраком, и обедом. Судя по выражению лица от этого «деликатеса» она была не в восторге. Но ничего поделать не могла. До повышения как до Китая пешком. Тем более босс её не особо жаловал. Красивая, но хамка редкостная.
Марк вышел на балкон. От прохладного воздуха по коже забегали мурашки. Уже не лето – на улицу без кофты не выйдешь. И он прогулял первый школьный день. Порушились планы стать примерным учеником. К чёрту. Завтра денёк будет таким же. Пора выбросить мысли о прошлом. Хоть оно и будет напоминать о себе каждый раз, когда он будет встречать Нину в коридоре.
Захотелось фотографировать. Для него это занятие было чем-то вроде курения. Снимало стресс, к счастью, не причиняя вреда здоровью.
Старый совсем фотоаппарат. Дедушкин. Плёнка только чёрно-белая. Цифровые фотоаппараты парень отвергал всей душой. Он обычные. Кусок пластмассы. Не больше. Всё получалось слишком чётким. А юноша любил размытость. Так интереснее. Ты не знаешь что получится на фотографии. Один предмет может стать похожим на другой. В том и азарт.
Он поднёс приборчик к лицу и посмотрел в глазок фотоаппарата. Мир через него кажется чуть другим. Тусклым. Именно держа в руках фотоаппарат, жизнь можно разделить на кадры, таким образом говоря «стоп» быстротечности. Щелчок. Увековечен закат. Щелчок. Застыли на плёнке крыши старых пятиэтажек. Щелчок. Теперь прохожие тоже стали снимком.
«Интересно, тот пух от Антона все ещё лежит на асфальте моего сна? Вот бы снова докаснуться до него»
Марк закрыл глаза. Но сон больше не желал появляться картинкой в воображении. Не хотел, сколько ни пытайся. Ветерок подул, взъерошив волосы. Холодными прикосновениями он ласкал кожу.
«Зачем Нина поцеловала меня тогда? Есть ли здесь какой-то скрытый контекст? Надеюсь, она завтра зайдёт. Я попрошу прощения..»